*«То, что мы думаем о том, что мы думаем, это не то, что мы думаем, а то, что мы думаем о том, что мы думаем.»*

Фраза, вынесенная в эпиграф, может показаться бредом или же тавтологией, не несущей никакой информации. Может показаться. Но лишь потому, что наш общеупотребительный язык не содержит точных инструментов передачи информации о мыслительных процессах. Тем более, когда фраза вырвана из контекста. Сколько раз мы могли что-то понять благодаря фразе «Вот, смотри!» или просто благодаря тыканию пальцем в нужное место? А что мы можем понять из текста «Вот, смотри!» или из видеозаписи чьего-то тыканья пальцем? Мы ожидаем от речи, что она будет что-то описывать, в то время, как слова служат направляющими для нашего внимания в определённом контексте, да ещё и одновременно формируя данный контекст.

Контекст относится к интроспективному наблюдению нашей мыслительной деятельности. У нас появляется мысль как речь или как образ, а затем сама эта мысль становится объектом нашего умовосприятия и у нас возникает новая мысль, которая может быть мыслью о прежней мысли как о состоянии ума. Но это не умовосприятие, это просто **ДРУГАЯ** мысль. Из описания кажется, будто это и так очевидно и нечего об этом болтать, но на практике дело обстоит совершенно иначе. Например, мысль, выраженная словами «я так и думал», совсем необязательно означает, что я как-то так думал в прошлом. В отличие от чувственного восприятия, где видение цветка разительно отличается от воспоминания об этом цветке, а точнее, от воспоминания о факте его зрительного восприятия, воспоминание о мысли — точнее, воспоминание о факте умонаблюдения мысли — имеет в точности ту же природу, что и воспоминаемое. И эти два феномена неразличимы подобно тому, как мы легко отличаем фотографию от сфотографированного объекта, но обычно невозможно отличить фотографию объекта от фотографии фотографии объекта. И подобно тому, как у нас может быть в руках изображение объекта, который никогда не существовал или существовал
Читать дальше →